Драхен валялся в канаве.
В темной, водянистой, грязной канаве лежал и ждал своего часа дракон, но люди могли видеть его другую форму – зеленоглазый, вполне себе ладно скроенный мужик, с тонкими волосами, как перья торчащими в разные стороны – черными, отрезанными неровно, словно ножом на затылке кто-то чиркнул. Лежит, словно последнее отребье, в лохмотьях старых и мерзких. И даже в грязи, даже в нифльхеле, даже в рассеянном свете, падающем из квадратного лоскута стального неба сверху, он выглядит влюбленно.
Странное это было состояние. Маги называли его моментом тишины, альвы – остановкой мира, а драконы не называли никак, и даже относились к нему двояко. Драхен словно жил этим моментом, словно упивался небом, сходил с ума от того, как здорово ощущает себя тело – даже здесь, в грязи.
И просто было, и легко, у тебя есть меч и немного магии, а еще жизнь. Дурная, бестолковая, только небом увитая. Яркая и бурлящая. Такая желанная, даже более желанная, чем месть, и чем полет, и чем свобода…
И через нее, через эту призму, все делается вдруг ярче и осмысленнее, и неважно, правильны ли принятые решения, потому что есть цель, есть действие, и есть ты.
Драконы созданы для неба.
Мечи созданы чтоб убивать.
А сердце – чтобы ошибаться.
У вещей с одной-единственной целью есть какое-то необоримое совершенство.
Он смог пройти в замок миитской императрицы. Нашел путь, даже не применяя магии, а только глупую силу. Далеко не прошел - вокруг все загудело, как улей. Он был и в снятом номере в городе, лежал там, не думая ни о чем, только ждал, как могут ждать драконы – спокойно и уверенно.
А вот сейчас все, что было, значения не имело.
Важен был дом Длани, куда надо было попасть. Дело осложнялось тем, что дом этот Драхен знал хорошо и изучил досконально.
Дальше гостевых тут не заходили даже бродячие волхвы, девушки не приводили любовников, а на высоких каменных стенах каждое украшение скрывало дозорных. Подземных ходов не было. Длань ненавидел отступления и считал, что дополнительная дырка в лодке только напустит больше воды. Правильно считал, кстати.
А гробовщик приходил вечером. Почти в сумерках. Привозил два-три грубо сколоченных ящика и справлялся, нет ли новых трупов, которые следовало увезти. К обеду привозили воз с овощами, мясом и фруктами. Воз сопровождали мииты, воз встречали мииты, знающие друг друга в лицо.
От миитов на зубах, казалось, скрипнуло оскоминой.
Получить пропуск в город было делом остатков магии, которая у него была. До темноты дракон пробрался на те же самые развалины, где он уже был, но на середину выходить не стал – стерегли. Вернувшись в город, как положено, заплатив пошлину и сунув оркам пропуск какого-то бедного зачарованного, вымылся в снятом номере и накинул плащ. Гробовщика поймал уже на подходах к замку Серых.
Тот сначала даже и не понял, что хочет мужик, схвативший его за руку, а когда вслушался – попытался орать. Дракон зажал ему рот и долго втолковывал, что ему надо подчиняться во всем. Искренне сожалея, что нельзя сделать этого как обычно – силой грубой и весьма действенной. Еще какое-то время истратил на то, чтобы точно узнать, что должен делать гробовщик и его помощник, как себя вести, обыскивают или нет и прочую тучу деталей. Приказал убить того, кто будет на них нападать. Все равно как, хоть ценой жизни.
Меч и два длинных искривленных ножа спрятал в верхний гроб, аккуратно прикрыв.
Убивать он начал сразу, как только миитский маг сунулся проверять, что там внутри ящиков. Всадил в брюхо нож, глядя, как разгораются ненавистью глаза, полыхнуло в ответ темным, и маг стал звать на помощь. Драхен пошатнулся, чувствуя, как его словно облило ядом, как жжется внутри магия, но ножа не отпустил.
А на зов уже бежал воин. Хороший миит, добротный, грубо сколоченный.
Неясно что было бы, если б к нему наперерез не бросился гробовщик. Мелкий и тщедушный, он впился в горло мужику зубами, так, что даже отстраненно наблюдавший за этим Дракон чуть улыбнулся.
Яростный, маленький миит. Жаль только, умрет все равно. Вон воин уже поднимает меч, разворачивает чуть от себя, как бабочку на иглу стремится насадить.
Это хорошая идея.
Дракон вытащил нож и ударил в шею. Красиво это было. Нет, не убивать. Не думать ни о чем. В кои-то веки легко.
Второй раз снова ударил в живот, ближе к печени. Красным обрызгало все стены, все гробы, мазнуло дракона, живописно залив обугленный плащ и разукрасив скулы. Запах у крови был горький.
Гергельмиров.
- Молчать. Не двигаться. – приказал, глядя прямо в глаза охраннику, уже вытащившему меч и вознамерившемуся швырнуть тело во врага. Воин оказался крепкий. Внушение не действовало. Таки швырнул, ударил, пока дракон уворачивался, отскакивая к стене узкой каморки, расположенной над ходом вниз, в подвалы.
Увернулся. Лезвие близко было, но задело только и так искалеченный плащ. А сам драконий сын уже шагнул вперед и сунул руку в шею. Прямо туда, где в разгрызенной ране пульсировала жилка медленной миитской жизни.
Как когтями - разорвал.
Ждать, пока тело упадет, не стал. Открыл гробы, запихнул туда тела, не особо надеясь, что тот, кто придет, не заметит кровавых пятен.
Спустился вниз, захватив факел.
Сам себя он всегда подозревал в недостатке ума. Вырваться однажды лишь для того, чтобы вернуться туда же. Пройтись по тем же ступеням, где уже ходил. Войти в охранку, бросить первому попавшемуся: «молчать, не двигаться». Искренне надеясь, что хоть один из этой сонной, как снулая рыба, парочки, не станет нападать.
У всего, даже у драконов, были свои пределы. И они становились намного ближе, если густо замешать их на глупости, на одном лишь идиотском порыве, на решении бессмысленном, как и череда других.
И ведь одного взгляда хватило. Просто серое лицо, серые волосы, переброшенная через коня груда железа. Пленник, которого везли в застенки Длани. Где побывал дракон. И где убивали вайта.
- Молчать, не двигаться!
Магия, так щедро расходуемая, кажется, цепляет миита, серого, в сером же балахоне перехваченном сверху веревкой на манер пояса. Но снова слабо. Он становится медленным, но идет к тебе, а второй уже обернулся и ударил – быстро, из-под стола, грохнулся, подскакивая, на пол стул.
Увернуться он не успевал. Зато черные миитские глаза оказались близко, и успел приказать: слушать меня во всем. Второй все шел и шел, и дракон снова попробовал магию, повторив приказ.
В этот раз подействовало.
Он приказал отключить артефакты, отдать ключи, указать, где пленница.
Аккуратно изымая из себя меч, как-то очень легко уточнил, а есть ли там кто и будет ли вскоре? Если да, то дальше можно было не трепыхаться. Длань и его помощники, уделали б его одного запросто.
Даже такого, опьяненного кровью. Существо, смысл которого – убивать.
А внизу никого не было. Даже идиотам везет.
Драхен отпер дверь и остановился на пороге – страшный, измазанный, белозубая ухмылка на черном от крови лице. Стряхнул с ногтей красные капли. Молча обвел глазами помещение. Голый камень. Подвешенная к крюку девчонка. Спеленутая так, словно ее боялись пуще самого посмертия.
Стащив ее с крюка, он долго возился с железом, пока не распутал. Присел, разглядывая. Молча
